Помните, вы, конечно же, помните, как в детстве радовались первой зеленой травке, нежному листочку на березах, а пушистые комочки вербы вызвали телячий восторг! Особенно памятной для многих моих сверстников , родившихся после войны, была вербная неделя-«вербница»- горячая пора, когда начиналась большая подготовка к великому христианскому празднику - Пасхе. Скреблось и чистилось в доме все, от потолков, окошек, дверей до небогатой избяной утвари, наводился порядок во дворе, на улице перед избой. Субботники устраивались и в школе, около сельского клуба, у правления колхоза. Считалось делом чести помочь вдовым старушкам убраться в доме и на подворье. Все, что накопилось лишнего и ненужного, сгребалось и вывозилось подальше от деревни. Ах, как я любила пройтись по чисто подметенному двору, взойти в прибранные сенцы и вступить павою в избу, сияющую прозрачной голубизной свежепобеленных стен, потолка, убранством вышивок в простенках, промытыми до прозрачности стеклами оконцев. Даже печь, занимавшая почти половину кухни, казалась красавицей. Мама ее заново подбеливала белой глиной, затем брала охру и подводила мочальной кистью чело, проходясь тем же красно-оранжевым тоном по низу и приступке, вешала новую занавеску, предварительно просмотрев все, что накопилось в печурках. Наконец-то в маленьких комнатках нашего уютного дома воцарялось нетерпеливое ожидание этого чудесного праздника. Взрослые ждали Пасху, а мы, детвора – угощений, которыми друг друга одаривали соседи, родные, друзья и заезжие гости. Атмосфера добра, сочувствия, понимания и какого-то единого родства людей, природы и Бога поселялась не только в наших домах, но и в сердцах. Мама накануне праздника непременно относила к какой-нибудь из соседок творог, молоко, сливки, зная, что у той к этому времени не отелилась корова и стряпать угощения не из чего. Если этих продуктов не было у нас самих, то несли и нам, делясь, порой, последним. Обычай? Традиция? Наверное, и так, ведь жили тогда бедновато, большими семьями, но разделить кусок пополам с нуждающимися никогда не забывали. Это было непреложным правилом и тот, кто, не дай Бог, его нарушал, становился чужаком, хоть и прожил в деревне всю свою жизнь. …Едва за деревней, на ближнем бугре сходил снег, как этот еще влажный пятачок земли со щетиной нежной травы, облюбовывала детвора. Игры в салочки, лапту, «чижика», другие забавы вырабатывали в нас резвость, сметливость, наблюдательность, реакцию на удары мяча. Ноги наши, казалось, не знали усталости, и только ночью, «опомнившись» от непривычной нагрузки, они ныли и мозжили так, что хоть плачь. Потайной наш скулеж мама как-то угадывала и ворчала на нас, бедовых и непоседливых, укутывая старыми платками или проваживая прожариваться на печку. За долгий весенний день мы наматывали столько километров, что порой сами диву давались - откуда в нас столько энергии, силы, упругости во всем теле?! Кормежка была скудная, постились поневоле, так как мясцо кончалось уже в феврале, ну а картошка, квашеная капуста, морква, свекла, тыквушки, огурцы, помидоры бочкового засола, сушеные ягоды земляники, малины, калины, черемухи в запасе еще оставались и приберегались для нашей весенней витаминизации. Но как только просыхали ближние горы, мы дружной гурьбой устремлялись туда на поиски заячьей капусты, башкирского чеснока, в изобилии росших на пологих склонах любимой нами Коростовой горы. Затем нас ждала большая охота на дальних за околицей деревни лугах, с кулижинами дикого щавеля, свербигуса и прочей зеленой вкуснятины, росшей по берегам речушки Акбердинки. Но домой мы приносили в основном кисленький и душистый щавелек. Из него мама пекла пироги, варила зеленые щи, добавляя крапиву и сдабривая все это варево домашней сметаной, в которую вливалось сырое яйцо. Матушка-землица насыщала наши изголодавшие души и тело всем, чем была богата, щедро одаривая, не жалея ни травинки, ни былинки, милостиво раскрывая перед нами, юными землянами, все свои кладовые. Весной в дело шла не только кусачая крапива, но и одуванчики, почки, коренья. Деревенские бабки-шептухи заготавливали все это в прок для своих снадобий. Сколько раз спасали нас их отвары и мази от ветряной хворобы, испуга, сильной простуды, весенних ожогов. Летняя пора приносила богатство и разноцветье красок, но весна мне всегда казалась более желанной и приветливой, щедрой, чем лето и осень, увенчанные весомым урожаем хлеба и картошки, дыней и арбузов, капусты и тыквы. Именно с первым солнышком, нежным и обнадеживающим дуновением ветерка природа вливала в нас свои чудодейственные соки, прибавляя силы и здоровье. Чаще в огородах дымились бани, к речке с тазами, полными постиранного белья, спешили хозяйки. А к вечеру весело полоскались на ветру рубахи и штаны, простыни и платки, кальсоны и покрывала, занавески и рушники, как бы приветствуя зарождение самой жизни. Над пробуждающейся, готовящейся к новым родам Землей вставало еще нежаркое солнце. По всей деревне, от Акташки до Хутора, вели свою перекличку петухи. Их звонкие голоса да мычание коров, бредущих в стадо, нарушали сонную и зыбкую тишину весеннего утра. Я стою на пороге дома и всматриваюсь, и вслушиваюсь с трепетом первооткрывателя в этот большой и чудесный мир. Мне кажется, что он для меня никогда не изменится, и мои тихие рассветы всегда будет охранять мамина любовь и нежность, ее сила и уверенность в добро и красоту. Мне понадобилось несколько десятков лет, чтобы понять - время никуда не уходит. Это мы удаляемся в неведомое пространство, называемое Жизнью. Ее самая прекрасная и крохотная частица- детство-до самой последней черты будет плескаться в сердце, душе, памяти, как бурлит и кипит прозрачная вода в роднике, близ Канунниковой горы. И тот счастливый человек, если хотя бы время от времени у него сладко и томительно сожмется сердце, когда оно каждой своей клеточкой вспомнит все, что ты чуть было не забыл. Почаще вспоминайте и замирайте от этой невосполнимой потери. С нетерпением ожидайте детей и внуков, чтобы потом, когда они подрастут, рассказывать им сказки-чудесницы о своем детстве.
Антонида Бердникова (Баранова). Город Нефтегорск, Самарская область.
