Начиная с третьего класса, сразу же после наступления летних каникул, нас посылали на заготовку дров для школы, интерната и для домика старой учительницы Елизаветы Терентьевны. Лесные делянки отводились за несколько километров от нашей деревни. К поездке в лес готовились заранее, ее с нетерпением ждали, как праздник. «Будем жить в шалашах, печь картошку, прыгать через костры, ловить змей»,- мечтали мальчишки. И мы, девочки-скромницы, согласно поддакивали. Вырваться на волю из-под родительского надзора,- ну кто из сельской детворы об этом не мечтает да еще в таком возрасте, когда так хочется поскорее стать самостоятельными, взрослыми. И какая же это свобода, воля-вольная, если не будет костра, песен, «страшных» историй, сдобренных полевой кашей, и звездного неба над головой! В этот раз все оказалось все намного прозаичнее, чем мечталось и представлялось. Нас, как самых маленьких, поселили в дома ближайшей к делянке башкирской деревушки Сабитово. До леса добирались пешком, изредка- на школьном грузовике, который возил бревна. Но все остальное, о чем нам так сладко грезилось, оказалось настоящим. Никаких других припасов мы из дома не взяли, поэтому довольствовались тем, что варила нам школьная повариха Настя. Наваристый кулеш, пахнущий дымком, приправленный свиными шкварками и растительным маслом, расходился из большого котла буквально за несколько минут. Меню было самое простое: картошка с тушенкой, макароны по-флотски да суп полевой. А в другом котле поменьше всегда был чай, настоянный на лесных травах. И сахару Настя не жалела, так как видела, что работнички у нее хоть и малорослые, но старательные и трудолюбивые. Вечером мы пекли картошку, гонялись за гибкими, тонкими, как прутики, змейками- медянками. Воевали с комариным полчищем и сильно скучали по домашнему теплу. А оно было далеко, чуть ли не за тридевять земель по нашим ребячьим меркам. И отогревались душой и телом только в доме, где квартировали. Хозяева удивили нас с самого первого дня знакомства. Они уступили нам палати в передней избе, на которых горкой возвышались стеганые одеяла, пуховые подушки. И когда мы уже поздно вечером вернулись из леса, тетушка Рафида уже постелила нам постель, раскатав те самые одеяла и уложив к стенке подушки. Утром нас ждал вкусный завтрак: пресные лепешки, сметана, чай, мед, яйца, сваренные вкрутую. И так всю неделю хозяйка хлопотала вокруг нас, угощая то квасом, то молочком, то укрутом-маленькими желтовато-белыми шариками высушенного кислого молока. Наша мама потом нам рассказала, как готовят башкиры это лакомство, которое всегда можно взять с собой в дорогу и заморить «червячка», если задержался в пути. Пилить дрова мы все умели- наука домашняя, освоенная с малолетства, но валить лес, распиливать его на бревна нужного размера- занятие куда более мудреное. Наш физрук Александр Игнатьевич выбрал для этой ответственной работы самых сильных, ловких, как он сам выразился, ухватистых и… осторожных ребят. Нам доверили обрубать сучья, стаскивать их в большую кучу. Хорошо было кувыркаться на пружинящих ветках в минуты послеобеденного отдыха или перед ужином, когда приходила пора уходить на ночевку. Нам казалось, что мы взлетаем высоко, парим, как птицы, успевая оглядеть дальние уголки теперь уже нашего леса, который мы успели обжить и полюбить. Неподалеку виднелись макушки молодых сосенок и елей. Вспомнилось, что как раз в этом месте мы несколько лет назад закладывали на вырубке новую посадку. «Да, это ваша работа!»,- с гордостью подтвердила повариха Настя и предложила как-нибудь сходить проведать саженцы. Однажды, сказавшись, что мы ушли в деревню, укрылись в дальнем конце делянки в зарослях густой липы. Шалаш, стоявший на отшибе, пустовал, и мы облюбовали его для ночлега. Как же, побывать в самом настоящем лесу и ни разу не переночевать под открытым небом? Вот и насамовольничали.И все бы хорошо кончилось, а может и нехорошо, если бы не ночная гроза с трескучими раскатами грома, ослепительными вспышками молнии, невообразимым шумом, который поднялся вокруг нас. Будто лешие закружились в диком танце, ликуя и приветствуя этот шабаш. Наше убежище было ненадежным. Ветки тут же разбросало в разные стороны и мы оказались под открытым небом. Совсем одни. Сбившись в тесный кружок, прижавшись друг к другу, мы вглядывались в темноту, страшась только одного - нападения волков. Ни громыхание, ни разрывы молний нас почему-то не испугали, хотя такая опасность подстерегала нас более всего. Вдруг кто-то из нас заметил вспышку огня около самой земли. «Не пожар ли это?»- вскрикнул мой брат Коля и, не мешкая, бросился наугад к темнеющему бурту нарубленного леса. Гроза была сухая, без единой капли дождя. Мы переполошились не на шутку, когда увидели, как юркий огонек змейкой побежал по траве, подбираясь к куче привянувших веток. Что делать? Как спасти наш труд нескольких дней? И мы закричали, заголосили во все глотки, в надежде, что кто-то услышит нас и придет на помощь. Но в темноте, разрываемой всполохами молний, было не разобрать, где остальные шалаши и есть ли кто в них. Нам казалось, что мы, горсточка испуганных насмерть детей, совсем одни в этом кипящем грозовом котле и на нас вот-вот обрушится огненная стихия лесного пожара. Куда бежать, в какую сторону-даже это мы не смогли бы определить в минуты опасности. Самый сильный из нас, Шурик, схватил ветку и начал сбивать пламя. Мы тоже лихорадочно принялись тушить огонь: кто ногами, кто снял с себя фуфайку, а кто просто нагребал рыхлую землю и кидал туда, откуда хлестало пламя. Затем, встав в кружок, мы долго, в каком-то оцепенении хлестали ветками, пресекая путь огню к большому бурту с бревнами. Уже под самый занавес нашей битвы прибежали физрук и повариха, завхоз Кузьмич. В свете нарождающегося дня, под тихий шелест теплого и умиротворяющего дождика они увидели наши чумазые лица, и как нам показалось тогда, не поверили вначале, что мы отстояли лес и заготовленное на зиму топливо. О пожаре и нашем героизме никто никому не сказал. И мы тоже помалкивали, опасаясь, что за самовольство нам от наших родителей нагорит еще больше, чем похвала. Заготовка дров для всех в деревне было делом наиглавнейшим, трудным, а для нашей мамы еще и унизительным. Несколько раз она ходила на поклон к леснику Борису Спиридоновичу, нашему дальнему родственнику и, спросив наконец-то соизволения, радостно собиралась к лес. Собирались и мы, малые ее помощники. Если крепким мужикам добраться до дальней делянки не составляло большого труда, так как многие работали на конюшне и лошади всегда были в их руках, то мы не могли позволить себе расходы на хороший лес. Нам разрешалось вырубать позаречкой старые стволы ольхи. Древесина у этой породы деревьев необычайно мягкая, податливая при распилке, но попробуй вызволить обрушенный ствол на лужайку у берега, густо заросшего черемухой, ивами, мелким кустарником! За долгий день, полный неустанных хлопот, мы заготавливали всего лишь небольшой возок. Чуть живые от усталости пешком возвращались домой мимо двора лесника, стараясь не смотреть на его крепкое хозяйство, с горками напиленных и наколотых поленьев. И мы тогда не знали, что за его «услугу» надо отнести какой-нибудь подарочек, и мама, видимо, не раз ломала голову, чем же одарить «благодетеля». Жили мы бедно, и особого запаса никогда не держали. А отрабатывала мама за лес только своими руками. Ходила отмывать к празднику избу Спиридоныча, вязала для его детей носки и варежки, пропалывала огород. На следующий день( если это удавалось, то- счастье), мама договаривалась с конюхами, упрашивая кого-то из родни, и снова отправлялась в лес. Однажды она вернулась с потемневшим и заплаканным лицом. Наш и дрова кто-то увез накануне, зная хорошо, что готовили топку на всю зиму вдова и ее малые дети. Пришлось все начинать по- новой, но уже не в лесу, а у речки, где росли толстенные талы и добыть их нам тоже стоило больших трудов. Осенью мама нашла-таки вора. Приметные только ей по зарубке, ольховые хлысты были свалены у бани Спиридоныча. И мама, не сдержавшись, высказала родственничку все, что она о нем думала. Как хорошо и приятно было сидеть у голландки, смотреть безотрывно на алое, скачущее, как ретивый конь, пламя и вспоминать лето, наши походы по дрова, распиловку на заднем дворе, когда из-под зубьев сыпятся оранжевые опилки и терпко пахнет деревом. На удивление и зависть всем соседям мы до отказа забивали плетеный сарайчик ольховыми поленьями, аккуратно укладывали до самой перекладины кизячные пирамиды, еще успевали нарубить несколько вязанок тальника. Ого-го! Приходи, зима лютая, вьюговейная,теперь никакие морозы и холода нам не страшны.
Антонида Бердникова (Баранова). Город Нефтегорск, Самарская область.
